История

Мы встретились в 1964-ом, когда он поступил в Педиатрический институт в Ленинграде, где я был на последних курсах. Нам чуть за двадцать, мы разбалованы пришедшейся на юношество оттепелью и ещё не соображаем, что она закончилась, содержание свободы в воздухе уменьшается, а маразм постепенно крепчает.

Когда Кублановскому неведомые подмосковные хулиганы свернули нос набок, он был ещё молодым поэтом. Не нос, конечно, а Куб — так его все звали. Числился таковым. Поэтом — и всё тут. И баста. Молодым, понятное дело. По возрасту подходил. Было ему в ту пору всего восемнадцать лет. Состоял, разумеется, в СМОГе. Куда же нам — без него? Считался, представьте, другом. Учились мы вместе с ним в Московском университете.

Сочинение Слава написал удачно. Как и было задумано — простыми предложениями и не без помощи попавшей под его обаяние (или настырность) безымянной соседки в аудитории. Она только молча поражалась: «Неужели такое может быть? Какая безграмотность! Ах, ужас!» А Слава, поглядывая обворожительно на ее озадаченную мордашку, хмыкал про себя — химиком хочу стать, а не литератором!

Получается, что на химфак МГУ я поступала за компанию. Но я очень рада, что связала свою жизнь с химией. На четвертом курсе я вышла замуж за Виталика Гуро. После выпуска нас отправили в Ташкент на гигантский авиационный завод. У нас там не было ни родственников, ни знакомых, и надо было как-то выживать.

Чувство, что я в школе в присутствии учителя, было одной из многих моих ошибок в курсе анализа. Поскольку доктор Б. предписал мне записывать в тетрадь мои сны, то перед тем, как подняться к нему, я садилась в кафе и лихорадочно записывала свои сны с тревогой ученицы, которая должна сдать домашнее задание. Я должна была чувствовать себя пациенткой на приеме у врача. Но я не чувствовала себя больной, лишь переполненной смутной виной и растерянностью.

Кажется, что вопрос о том, что первично, проступок или идея, может быть легко разрешен эмпирическими исследованиями. Однако статистические процедуры часто допускают неучтенные факторы, которые смешивают карты. Предположим, мы желаем оценить эффективность программ перевоспитания злодеев на основании эмпирических данных. Выясняется, что после успешного окончания принудительных курсов для wifebeaters, многие таки перестают бить своих жен. Но означает ли это, что они на самом деле перевоспитались?

...«Все, что сделано, это ваше – рифмы, ритмы, дикция, бас». На что писатель заметил, что баса у меня пока нет, а с дикцией тоже поработать придется. И я, и мои приятели Юля Вишневская и Саша Васютков заворчали – дескать, нечего нас учить, мы и сами с усами, чтобы всякие, что тут шляются, неизвестно кто, морали читали…

... Поселок городского типа кормился торфом. Работали в этой кладовой солнца девушки, именовавшиеся торфушками, и даже местная газета, хотя и имела неустранимый девиз о пролетариях всех стран, называлась «За торф!» (странно, что не «Торфяная правда»; есть ведь, наверно, и такая).

...Такое отступничество стало массовым к концу девятнадцатого века, а люди типа Троцкого и евреями себя не считали. Зато все другие таковыми их считали, и едва ли следует напоминать, как христиане относились к «крещенным жидам» и «прощенным ворам».

"Практически во всех свидетельствах люди говорят о тяжелых бытовых условиях, об отсутствии продуктов питания, одежды. Повседневная жизнь населения была сильно осложнена острым дефицитом и невозможностью изыскать продукты, топливо, одежду, жилье."

Оказалось, что между разными бедами пульсирует какая-то общая плазма, какая-то мыслящая плацента, объединяющая их все в одно, а именно память. Услышишь сегодня топонимы — Барвенково, Изюм, Бородянка, Ирпень, Дробицкий Яр, — и невольно вздрагиваешь, утыкаясь в коннотации совсем другой войны!

В нашем классе было несколько еврейских детей. Слово “еврей” я услышала тогда впервые. Оно звучало в доме ежедневно, как и другое — уже известное мне — слово “Гитлер”. Дед часто повторял: “Ему не удалось сломить нас”. Бабушка и дедушка были тихими и печальными. Наверно, им нелегко было жить в доме умершего сына, где всё о нём напоминало.

В свое время администрация ГУЛАГа делила своих подопечных на две категории: социально близкие и классово чуждые и соответственно к ним относилась. Примерно по такой же схеме, комментируя столкновения левых и неонацистов в Вирджинии, наши авторы осуждали обе стороны. Догадайтесь: кто был назначен на роль классово чуждых? У вас три попытки плюс звонок другу, если он, конечно, не левак.

Сионистское движение всегда утверждало, что арабы и евреи могут мирно жить вместе в Палестине. Увы, разразившие в мае беспорядки показали, что прошлогодний апрельский погром в Иерусалиме не оказался уникальным событием. Теперь, утверждал Бен Цви, «если весь арабский мир против нас, мы так и должны сказать это».

Время от времени партизаны добывали «языка» и тогда вспоминали о Саре, которая становилась переводчиком. Во время одной вылазки в плен попал молодой бельгийский солдат, призванный в вермахт. Он был сильно напуган и очень обрадовался, когда Сара заговорила с ним по-французски. Пленного накормили и угостили сигаретами, но после допроса расстреляли.