Несмотря на то, что неформальные экономические отношения затрагивали почти все аспекты повседневной жизни Российской империи XIX века и служили важнейшим элементом общественного уклада, их изученность за пределами узкого круга специальной литературы оказывается чрезвычайно слабой. Книга С. Антонова подробно рассказывает о мире кредиторов и должников в переходный период от консервативного правления Николая I до эпохи Великих реформ. Банковский кредит в Российской империи середины XIX века был доступен далеко не всем, зато широкое распространение имели частные займы. Автор тщательно выстраивает исторический контекст и демонстрирует, как социальные и культурные факторы — респектабельность, социальное и семейное положение, честь, честность, успех — оказывали влияние на институт частного кредитования. В своей работе С. Антонов использует многочисленные судебные дела 1850–1860-х годов, в которых фигурируют самые разные персонажи: мужчины и женщины, мошенники и люди чести, ростовщики и картежники, купцы, аристократы и крепостные крестьяне. Исследование их взаимоотношений в рамках культуры кредита приводит автора к новым выводам относительно системы частной собственности и правовой системы в России XIX века. Сергей Антонов — преподаватель русской истории в Йельском университете в США.

Сделаем простую вещь: заменим при чтении книги слово «немцы» словом «массы», и выяснится, что мы читаем во многом и про сегодняшнюю Венесуэлу, и про Россию, и про Китай, и про США и т.д. То есть книгу эту следовало бы читать прежде всего как проработку и развитие на конкретном историческом материале тех мыслей, которые сформулировал за десять лет до Хафнера испанец Ортега-и-Гассет в «Восстании масс.

Читал Евсей минут двадцать. Слушали его, не мешая, с трудом переводя дыхания. Он выглядел как в самом начале, как будто только что пришел, величественный, сильный, непроницаемый человек. Бесы на подоконнике в разодранных одеждах сбились в кучу и, негромко свистя и визжа, тихо ссорились, издавая традиционные звуки затихающего скандала. Когда Евсей закончил чтение, то все выдохнули воздух, который будто бы задерживали в себе все это время.

Пайсу удалось не только нарисовать яркий и убедительный портрет Эйнштейна-ученого, показать непростой, часто извилистый путь его мысли, но и представить читателю Эйнштейна-человека, независимого, остроумного, любящего смех и шутки, не только человека мыслящего, но и человека чувствующего. Свое восхищение Эйнштейном Пайс выразил короткой, но многозначительной фразой: «я никогда не встречал человека свободнее его».

Ремонт загородного домика, купленного автором для семейного отдыха на природе, становится сюжетной канвой для прекрасно написанного эссе о природе и наших отношениях с ней. На прилегающем участке, а также в стенах, полу и потолке старого коттеджа рассказчица встречает множество животных: пчел, муравьев, лис, белок, дроздов, барсуков и многих других — всех тех, для кого это место является домом. Эти встречи заставляют автора задуматься о роли животных в нашем мире. Нина Бёртон, поэтесса и писатель, лауреат Августовской премии 2016 года за лучшее нон-фикшен-произведение, сплетает в едином повествовании научные факты и личные наблюдения, чтобы заставить читателей увидеть жизнь в ее многочисленных проявлениях.

Жил папа во времена сложные, тяжелые, и по отношению к таким как он, крайне недружелюбные. Время то ломало жизни по-разному. Кому-то в буквальном смысле, физически уничтожая человека. А многим — выталкивая за пределы сфер их интересов, лишая возможности проявить себя в области, к которой лежала душа, к которой вели способности и душевная, личностная организация.

Я как-то рассказал БМ о том, как интересно мне было читать «Фейнмановские лекции по физике». Он заметил, что это во многом заслуга переводчиков, среди которых был его друг, физик из Дубны Герцен Копылов. После этого Болотовский прочитал мне наизусть сатирические стихи и шуточную поэму Копылова «Евгений Стромынкин», добавляя необходимые комментарии по истории физического факультета МГУ. У Бориса Михайловича была поразительная способность запоминать стихи после первого прочтения и помнить их, кажется, вечно.

Вот такое это странное явление — притяжение зла. Когда народом правит тиран, почти весь народ его поддерживает, стремится всеми силами доказать свою лояльность и преданность режиму. Внутренняя оппозиция подавлена, сопротивление тирании безнадежно. Когда же диктатура под влиянием внешних сил исчезает, все снова становятся приверженцами демократии и свободы и забывают, что совсем недавно вели себя по-другому.

Долгое время считалось, что история западной культуры развивается от мифа к логосу. Под мифом понимался целый корпус изменчивых историй, в которых действовали боги и герои, не обладавшие ни ясной идентичностью, ни отчетливым «смыслом». С логосом же в цивилизацию проникали ясная концептуальность и философский взгляд на мир. Однако в последнее время эта картина подверглась радикальному переосмыслению. Сама оппозиция миф-логос теперь вызывает сомнения, а та образная невнятица, которая приписывалась мифу, неожиданно обнаружила в себе черты современного мироощущения, гораздо более сложного и неустойчивого, чем логические и понятийные схемы, столь дорогие культуре Просвещения. Неопределенность божественных пантеонов язычества обнаружила прямые параллели в неопределенности современных идентичностей. Книга отталкивается от апроприации мифа культурой модернизма (большое внимание уделено, в частности, поэме Владимира Гандельсмана «Велимирова книга»), а затем охватывает все более широкий круг тем, от телесности до понимания языка и субъекта, и показывает, каким образом в самые актуальные формы сознания проникает то, что еще недавно казалось нам архаическим.

Марсель Пруст стал олицетворением эпохи не только из-за своего образа жизни, но и благодаря своим произведениям, отображавшим жизнь французов при Третьей республике. Хотя поколение, родившееся во время франко-прусской войны 1870-71 гг., а к нему принадлежал и писатель, считало конец XIX века периодом упадка, в действительности же это время отмечено ярчайшими достижениями в науке, экономике и культуре и является поистине новаторским.

Если Павел Антокольский — ровесник революционных событий начала XX века, то его родители — ровесники народовольческого движения, а прародители — свидетели декабрьского восстания. Короче, деды — это декабристы. О них пойдет речь в стихотворении. Революция, пришедшая сквозь снега и беды, тоже указывает на историческую преемственность: спустя сто лет свершилось событие, о котором спорили, которого ждали, и тоже зимой.

Если быть совсем точным, то диссертацию Эйнштейн отдал в университет Цюриха 23 ноября 1901 года, заплатив при этом специальный диссертационный взнос в 230 швейцарских франков. Однако дело до защиты не дошло. По рекомендации профессора Кляйнера, который должен был быть научным руководителем соискателя, Альберт забрал диссертацию 1 февраля 1902 года и получил назад свои 230 франков.

История не была добра к древнегреческому философу Эпикуру: мало кого из мыслителей так превратно понимали потомки. Уже много веков эпикурейцами называют обжор, гедонистов, любителей пожить в свое удовольствие — и все из-за того, что высшим благом в жизни философ считал наслаждение. Но в чем на самом деле состояло наслаждение для Эпикура, призывавшего довольствоваться малым и показывавшего своим ученикам путь к духовной безмятежности? Книга английского философа Джона Селларса правдиво и просто рассказывает о тетрафармакосе — эпикурейском учении, исцеляющем от тревог и страхов и основанном на атомистической теории.

Когда от слова веет холодом, Оно надёжнее всего. Лишь на морозе станет золотом Листва зелёная его.

Но мы будем неблагодарными потомками, если не сохраним память об этом незаурядном человеке, который не слыл, а был поэтом.

Не совместные игры и увлечения, не отцовское воспитание и материнское ласка, не всё то, что обычно объединяет братьев и сестёр выходит здесь на первый план, а космическое, надмирное родство, единение душ, для которых общий не просто совместный быт и взросление, но – постижение Вселенной.

– Где же твои феи? – Поинтересовался я. И он показал мне пустую клетку, заявив, что там находится восемь лесных духов, которых поймал он лично, наделённый двойным зрением – то есть умением видеть не только явное, но и потустороннее. Не раз я слышал о том, что ирландцы редкие шутники, которые не прочь надуть путешественника.

Первый свой борщ трёхлетняя Лидочка сварила из тёртого кирпича и травы. Для куклы Наташи. Радостная позвала бабушку похвастаться.

Князь Петр Алексеевич Кропоткин в полной мере владел искусством оставаться собой, жить по собственным убеждениям и, если надо, плыть против течения. При всей целостности его натуры в личности Кропоткина совмещалось все самое несовместимое. Чиновник особых поручений, подающий надежды администратор, талантливый военный разведчик, он отказался от государственной карьеры, первоначально — ради науки. Философ, писатель-мемуарист и журналист, географ, геолог, биолог-естествоиспытатель, экономист, этнограф, социолог, историк, литературовед — это все он, Кропоткин, почти что второй Ломоносов. Однако подлинной его судьбой стали революционная агитация, аресты и тюрьмы, знаменитый побег и десятилетия жизни в эмиграции. Он стал врагом не только русского самодержавия, но и «демократических» правителей Европы, одним из подлинных лидеров мирового анархизма и ведущим теоретиком анархистского коммунизма, мыслителем, которого можно считать предтечей теории постиндустриального общества... О человеке, который в конце XIX — начале XX века был моральным авторитетом не только для многих россиян, но и для людей со всех континентов земного шара, рассказывает книга современных отечественных историков Дмитрия Рублева и Вадима Дамье.

Через много лет Эренбург так вспоминал о Ленине: «Приземистый лысый человек за кружкой пива, с лукавыми глазками на красном лице, похожий на добродушного бюргера, держал речь. Сорок унылых эмигрантов, с печатью на лице нужды, безделья, скуки, слушали его». Будущий вождь назвал тогда Эренбурга «Илья Лохматый».

Любовь Симонова к Серовой стала использоваться пропагандистской машиной государства своих целях, и небезуспешно. Так, историки Великой отечественной причисляют появление стихотворения «Жди меня» и одноимённого фильма с Валентиной Серовой в главной роли к достижениям, повлиявшим на исход войны.

Понятно, из-за чего так бесился Шлаен, скорее всего и бывший той «силой», что хотела закрытия фильма. Но передавила другая сила — та, что хотела его выхода на экран и требовавшая — в нагрузку к Холокосту с немецкими палачами — еще и американскую военщину во Вьетнаме и израильскую в Палестине. И вся эта окрошка — в одной миске!

Гербы и флаги с изображением скорпионов, экзотические тюрбаны и колпаки, крючковатые носы, рыжие волосы, багрово-красные, черные или даже синие лица, неестественно вывернутые позы, непристойные жесты и злобно-агрессивные гримасы. В искусстве средневекового Запада применялось множество знаков, которые маркировали и обличали иноверцев (иудеев, мусульман и язычников), еретиков, других «грешников» и «отверженных». Всех их соотносили с «отцом лжи» — дьяволом, а также друг с другом, словно они были частью глобального сговора против христианского социума. Язычников-римлян порой представляли в иудейских шапках и с псевдоеврейскими надписями на одеждах, иудеев — в мусульманских чалмах, а мусульман обвиняли в том, что они поклоняются идолам и взывают к древнеримским богам. В новой книге медиевист Михаил Майзульс показывает, как с XII по XVI в. конструировался образ врага, как в пространстве изображений и на улицах городов работали механизмы стигматизации и как приемы, возникшие в Средние века, перешли в памфлеты, плакаты и карикатуру Нового времени.

Недостает немногого: любви./ Той самой — и слепой, и бестолковой,/ безденежной, раскованной, рисковой/ и, видимо, единственной любви.

В дарственной надписи есть строка на немецком языке, перевод которой выглядит так: «Прошлое ещё предстоит»… То, что немецкий был её вторым родным языком, усиливало смысл слов: Марина предсказывала встречу в будущем. Но прошлое не повторилось. В 1939 она вернулась в Россию — в катастрофу, где будущего у неё не было.

Это был в материальном отношении один из самых тяжелых периодов его жизни: финансовая помощь тетушки из Генуи прекратилась с окончанием студенчества, а постоянного места работы он никак не мог найти. Но он не просто выстоял в этих испытаниях, он много работал: совершенствовал свое физическое образование, писал научные статьи, даже подготовил первую докторскую диссертацию и представил ее для защиты в Цюрихский университет.

Кухня — одна из самых мифологизированных частей русской культуры. Разговоры о ней полнятся стереотипами: зачастую они искажают факты и создают почти фантастическое представление о возникновениях блюд и тех условиях, в которых они готовились и подавались. Между тем реальная история русской кухни интереснее и сложнее созданных мифов: изменения, которые она претерпевала, были тесно связаны с общественной жизнью, политикой, экономикой, влиянием других культур. Книга известных историков кухни Ольги и Павла Сюткиных — исследование, расставляющее многие точки над «i». Как появилась русская печь, какую роль в становлении кухни играла религия, чем на самом деле были блюда, которые сегодня воспринимаются как стереотипно русские, как менялись кулинарные традиции в советское время? Книга содержит оригинальные рецепты множества блюд, в том числе почти забытых; ушное, верещаку, сбитень или ботвинью вы можете приготовить и сегодня.

В прозрачных яблоках светящиеся зёрна. Плечом заденешь – и они звенят. И весь он из мерцания и звона – далёкий, близкий, заповедный сад. Но в воздухе скрывается уловка – поманит вход, и снова в тупике… Ни детских снов, ни сказочного волка… Лишь ветер молодильный – по щеке.

«Сегодня в 3 часа 14 минут пополудни рядом с подъездом, в котором он проживает, был поцелован известный писатель Виктор Р. На видео с камеры наблюдения вы можете видеть, как это происходило. Скорая помощь, вызванная буквально спустя пару минут кем-то из прохожих, увезла Виктора в больницу. Писатель пока не приходил в сознание, врачи оценивают его состояние как стабильно тяжёлое, делают всё возможное и не дают никаких прогнозов. «Новости минуты» будут следить за развитием событий».