Алёнка зашла в свою комнату и, поставив рюкзак у письменного стола, плюхнулась в кресло:
- Каникулы! Наконец-то каникулы - еле слышно сказала девочка и выдохнула, - ура!
- Что ты там бормочешь, дочь? - отозвалась мама из кухни.
- Радуюсь, что наступили зимние каникулы и можно выдохнуть, - улыбаясь сама себе, ответила девочка, - а ещё я радуюсь, что можно спокойно читать целыми днями, не отвлекаясь на уроки.
Алёна вертела в руках список литературы, который ей выдали в школе ещё на летних каникулах; большая часть пунктов была обведена кружочками, что говорило о прочтении книги или рассказа, часть пунктов остались нетронутыми.
В комнату вошла мама и, поцеловав Алёнку в висок, сказала:
- Иди обедать, я напекла твоих любимых блинов с мясом.
Девочка переоделась и вышла из комнаты, прикрыв дверь.
- Все слышали? - отозвалась с полки книга Льва Николаевича Толстого «Война и мир», - Алёнка скоро выберет одну из нас: ей как раз хватит одной книги на зимние каникулы.
- Успокойтесь, любезнейший Лев Николаевич, - спокойно проговорила книга Лермонтова «Избранное», - вас то она точно не выберет: «Войну и мир» читают в классе десятом, а девочка только в восьмом, так что успеете выспаться.
Остальные книги засмеялись. Раздался громкий вздох - двенадцать томов Пушкина «Поэзия и проза» тысяча девятьсот сорок девятого года выпуска зевнули, привлекая к себе внимание.
- О, - сказала книга Булгакова «Мастер и Маргарита», - ветераны проснулись!
Раздался ещё больший смех.
- Не ветераны, а классика русской литературы, - спокойно произнесли книги Пушкина хором.
- Классика то может и классика, но для чтения то вы не годитесь, вас же если раскрыть - вы в песок обратитесь и ветром сдуетесь из комнат, - рассмеялась «Война и мир».
Другие книги снова подхватили радостную шутку и продолжили смеяться.
- Думайте-гадайте, - спокойно произнесла книга Гоголя «Рассказы», - а читать Алёнка будет «Вечера на хуторе близ Диканьки», всё-таки Рождество близится.
- Что вы такое говорите, нет, ну вы только послушайте себя, - с иронией сказала синяя книга Анн и Серж Голон «Анжелика и её любовь», - зимние праздники - это самое время мечтать о любви, предаваться грёзам и читать девочка будет именно рассказы об «Анжелике».
- Какая «Анжелика», - возразила «Анна Каренина», - Алёна ещё меня не открывала, станет она читать «иностранную любовь».
- С ума сошли вы то ли, господа, девочке всего-то четырнадцать лет, какая «Каренина», какая «Анжелика»? - возмутились шесть томов Грина, - «Ассоль» - вот, что ей подойдёт!
Раздался гомон со всех полок - каждый пытался друг другу доказать свою правду.
В комнату вошла девочка. Книги успокоились. Алёнка открыла крышку пианино, поставила слева чашку с чаем и начала что-то искать, среди лежащих на пианино сборников с нотами. Книги искоса посмотрели на нотные сборники, те в свою очередь захихикали ехидно, как бы подшучивая над книгами на полке. Остановив свой выбор на Бетховене «К Элизе», девочка села за пианино. За окном пошёл снег. Комната налилась каким-то теплом и зимним уютом, всё замерло, слушая музыку, всё наслаждалось. В соседней комнате раздался звонок телефона:
- Алёнка, тебя! – крикнула мама, и девочка вышла из комнаты.
- Как жаль, что в этой прекрасной семье только один ребёнок и тот не мальчик, - заговорили «Сердца трех» Джека Лондона, - девчонки не читают таких, как мы.
- И таких, как мы, - застонали Стругацкие с нижней полки, - им видишь ли всё про любовь давай.
- Всё это, конечно, забавно и смешно, но читать девочка будет именно нас, - с гордостью произнесли тома англо-русских и русско-английских словарей - у Алёны четверка по английскому языку – она будет подтягивать предмет.
В этот момент с полки упала энциклопедия «Грибы Крыма». Все снова рассмеялись, даже ноты на пюпитре зашелестели своими пожелтевшими страницами.
- В чём дело, - выглянула с верхней полки «Каренина», - покончила собой?
- Милочка, вы о чём-то другом можете думать? - возмутилась «Ассоль».
- Та нет, грибами отравилась, - на полном серьёзе произнесла «Поднятая целина» Шолохова, - поганками!
Все громко рассмеялись.
Девочка вернулась в комнату, в руках у неё была лейка для цветов. Встав на небольшую табуретку, она полила цветок, стоявший на самой верхней полке книжного стеллажа. Снова раздался телефонный звонок:
- Дочь, опять тебя!
Девочка наспех спустилась с табурета, поставила упавшие «Грибы» на место и удалилась.
- Что это, вода? - завопил томик Фета, - кто плачет?
- Никак «Алые паруса» из берегов вышли, – еле сдерживаясь от смеха, крикнул Жюль Верн.
- А что сразу Грин? - недовольно возмутилась книга, - может, это твои «Дети» снова в активном поиске, вот и разлилось море, точнее океан.
- Смотрите, смотрите, Есенин плачет, - вскрикнули старые книги Пушкина, - это он нас топит.
Портрет Сергея Есенина, по которому катилась вода, взглянул на тома Пушкина и совершенно серьёзно произнёс:
- Попрошу не указывать, когда мне лить слёзы!
- Да, это Алёнка цветок перелила, вот и течёт вода сверху, - сказал кто-то из дальнего угла полки, но всем было так смешно, что уже было не важно, чья это была реплика.
- Потоп-потоп, - запищали писклявым голосом миниатюрные книги из Алёнкиной коллекции, которая располагалась на одной полке с обычными книгами.
- О, пробники очнулись, - произнесла деловито огромная книга Шолохова «Тихий Дон». Книга была настолько велика, что не вмещалась на полку с обычными книгами и потому лежала на самом верху в стопке с «Эгейским искусством», «Государственным русским музеем» и «Дон Кихотом».
- Так, может, это ты и заливаешь нас, «Тихий Дон», а на цветок всё свалил? - засмеялся Жюль Верн.
- Да ну вас, мелюзга, с вами только зацепись, - отмахнулся «Тихий Дон».
С полки снова упали «Грибы»:
- Кто покончил собой? - опять крикнула «Каренина».
Книги снова рассмеялись. На этот раз так громко, что в «Войне и мир» застреляли пушки.
- А почему молчит Конан Дойль, - вдруг спросил кто-то, - ему умному снова нечего нам глупым сказать?
- Нет, он же стоит на одной полке с Агатой Кристи – роман, наверное, совместный пишут, - высказали своё шуточное предположение «Братья Карамазовы», - хорошо, что Чейза отставили на другую полку, а то был бы уже кровавый любовный треугольник.
Книги захихикали.
- А, может, он снова анализирует и составляет портрет Алёнки - прикидывает, способна ли она на такой преступный поступок, как чтение книги «Анжелика» перед книгой «Каренина» и какова вероятность того, что…
- Вот только теорию вероятности трогать не нужно, уважаемые поэты и прозаики, - высокомерно произнесла книга «Форсированного курса математики», - вы в этом ничегошеньки не понимаете!
- Молчи уже, учёный в юбке, - запротестовал Гоголь, - а то напущу на тебя чертей и ведьм - вовек окружностями не очертишься.
Снова раздался громкий смех, да такой силы, что дед Щукарь в «Поднятой целине» свалился с лошади.
- Очень смешно, - возразила «Математика», - я, к примеру, слышала, что Алёнке на Новый год родители собираются подарить электронную книгу, посмотрю, как вы будете хихикать, когда она все книги в одном маленьком планшете будет читать!
- Ну, ты не сильно-то ехидничай, «Прямоугольник с цифрами», - спокойно сказали тома «Пушкина», - Алёнка ведь и тебя будет читать через электронную книгу.
Снова повеселело на полке.
- Тихо, слышите? - успокоила всех «Война и мир», - что это за шум?
- Может, это твой Болконский дуб решил срубить на старости лет, - выкрикнули «Братья Карамазовы», - топор точит?
- Ой, ну опять за свой топор взялись, демоны проклятые, - запричитала Алёна Ивановна из Достоевского, - опять на бедную бабку кидаетесь, ироды прозаические, ни стыда, ни совести…
Смех раздался с новой силой.
- А ведь и правда что-то скребётся, - настороженно прошептала «Каренина».
- Может, это Монте Кристо подкоп ложкой роет? - предположил Достоевский, выглядывая из очереди книг, - у меня Раскольников, кажись, не окапывался.
Книги снова рассмеялись.
- Это «Три мушкетёра» за Д’Артаньяном гоняются, спорят, кому же он достанется в итоге!
- Нет, это Алёнкин кот почуял Бегемота и рвёт обшивку Булгакова, - пошутил Гоголь, высовывая свой «Нос».
Веселье разлилось не на шутку на книжной полке.
- Самая лучшая книга для зимних праздников – это моё «Вино из одуванчиков», - сказал Брэдбери.
- Ой, не смешите мои страницы, какое «Вино», у тебя же там даже рецепта нет, чтобы его приготовить, - воскликнула с самой нижней полки книга «Русских сказок», - то ли дело у меня – «Каша из топора» - на все случаи жизни – никогда не будешь голодным ходить!
Книги разошлись не на шутку, и успокаиваться, кажется, не собирались.
Алёна вернулась в свою комнату. Снова увидев на полу книгу “Грибы”, пожала плечами и опять поставила её на прежнее место. Допила остывший чай, закрыла пианино и подошла к книжной полке. Её глаза определённо искали какую-то книгу, не выбирали что почитать, а искали что-то конкретное. Все книги замерли в ожидании выбора девочки. Алёна отошла от стеллажа на небольшое расстояние, ещё раз осмотрела внимательно все полки и присела на корточки к самой нижней:
- Вот ты где, - воскликнула девочка и достала с полки совершенно новую, ещё пахнущую типографской краской, небесно-голубого цвета книгу. Усевшись удобно в кресло у зимнего окна, Алёна открыла штору так, чтобы был виден падающий снег. Девочка сделала глубокий вдох, словно растягивая удовольствие, и раскрыла книгу.
- Ну, что - поехали! - сказала, улыбаясь, Алёнка, и погрузилась в космический мир дневника одной очень отважной девушки по имени Юля…
